Категория: Потеря девственности

Эта история реально произошли со мной горячим летом 1981 года, когда я четырнадцатилетним мальчуганом, гостил у сестры моей мамы на Кубани. Тетя Наташа, так её звали, была вдовой и проживала на маленьком хуторе, раскинувшемся на берегу Дона, одна с того времени, когда два года вспять её супруг утоп в этой реке, и его погибель, как и сами похороны, в каких наша семья учавствовали, произвели сильное воспоминание на мое детское сознание. Тетка моему приезду очень обрадовалось, накрыла стол со всеми яствами сельской кухни, что меня, выросшего в довольно бедной семьей, много изумило. Через некоторое количество дней, привезшая моя мать уехала, а я до сентября остался грется под горячим Кубанским солнцем.

Стоит отметить, что кроме самой т.Наташи летом у неё гостила и ее дочь Ангелина студентка и 22–я кросотка казачка, и что самое главное, её племянница и моя ровесница и двоюродная сестра Ольга. Этим летом вышло много увлекательных для меня событий, и которые, может быть, также достойны описания, и могли бы быть увлекательны читателю, но я решил обрисовать только некие из их, связанные с моими первыми и более сильными чувствами от общения с представительницами красивого пола, так что вперед, милый читатель.

В то лето тетушке исполнилось 43 года, это была высочайшая крутобедрая кросотка с пышноватой темной косой и правильными чертами лица, а имевшаяся маленькая полнота не только лишь не портила её, но в купе с ростом, присваивала ей необыкновенную привлекательность. Упав на байке с местным парнем Сашкой, я очень ушиб спину, и боли в спине превратили меня в лежачего хворого, уход за которым производила возлюбленная тетушка Наталья Петровна, и её исцеление, включающее в себя массажи, и притирание доставляли мне много наслаждения.

Сначала августа дочь тетки и племянница Ольга, также гостившая некое время у неё, уехали в Краснодар, и мы с тетушкой остались одни. Пришедшая в гости соседка т.Вера порекомендовала отлично пропарить в баньке мою спину, и в субботу эту функцию решила исполнить тетя Наташа.

-- Ну что, нездоровой ? Банную функцию принимать будешь со мной? – как-то в субботу звучно и внезапно спросила т.Наташа. От последних слов и предвкушения чего-то нового, неведомого и непременно приятного, у меня очень заколотилось сердечко, мягко заныло в паху, и мгновенно произошла крепкая мальчишеская эрекция. Да, чего греха таить, уже издавна в собственных интимных грезах я, в том числе, представлял и эту банную сцену, и конкретно с т.Наташей, но чтобы это стало реальностью, я не мог для себя даже представить. Но сама жизнь, как понятно, нередко приносит нам сюрпризы, а время от времени даже и приятные.

Мое безропотное молчание было понято ею как согласие, что кончено же соответствовало реальности, а потому она с ухмылкой удались с веранды, где я остался лежать, и уже не мог дождаться вечера воплощения моей мечты. Баня, построенная её покойным супругом, не было похожа на обыденную. Это был реальный банный храм, изготовленный с любовью человека, к этой части жизни. Все в этой бане было прекрасно, чисто, качественно, и широкий полок в парилке, и расписные древесные кадки для воды, также комфортный и таковой же доброкачественный, как и сама баня, -- теплый предбанник. Ровно в 19 часов, Наталья Петровна зашла за мной, и мы совместно пошли в баню, стоящую сначала её маленького сада за домом.

Конечно я, предвкушая то наслаждение, которое мог испытывать от близости созерцания нагого чужого (не мамы и сестренки) тела женщины, представляя для себя руки этой дамы парящей вениками меня, очень очень этого вожделел, но когда дело дошло до дела (тела), я … стеснившись, струсил, а потому покраснев, скинув с только шорты и футболку, оставшись в белоснежных трусиках, стремительно шмыгнул из предбанника в баню, и не закрыв входную дверь, и со стучащим в висках сердечком забрался на полок. В просвет двери мне было видно, как тётя, не снимая собственного недлинного летнего платьица, молчком освободилась от лифчика, сняла трусики и распустила волосы, и малость посидев, вошла в баню.

-- Ну что, нездоровой ? В одежке что ли парится будем, либо как? – спросила она меня, с хитрецкой и перспективной ухмылкой, также присев на полок.

-- Не знаю, – ответил я, но в душе почему-либо в этот момент страстно пожелал, поскорее оказаться без собственного единственного цитадели в виде уже промокших и оттопыренных эрекцией трусиков.

-- Ну, тогда я знаю. В бане, милый, в одежке не парятся и не умываются, а стеснятся наготы нечего. Сам, чай только не так давно с мамой да сестрой закончил умываться (да было дело!), она то мне говорила, -- говоря эти слова и хитро улыбаясь, она медлительно расстегивала пуговицы собственного платьица. Я же, скупо впиваясь очами в оголяющееся женское тело, стремительно сбросил с себя трусы и, скрывая эрекцию, перевернулся на животик, ввысь собственной белоснежной попой, единственным не загоревшим местом на моем теле.

-- Попка-то у тебя розовая и теплая, прямо как у Ольги, -- произнес она, звонко хлопнув меня по ягодицам. В этот момент я обернулся и разглядел тетушку всю в её прелестной наготе. Да, конечно, я уже лицезрел нагих дам, но тело Натальи Петровны на долгие и длительные годы стало для меня образцом женской красы, песнь которому я пою и доныне в этих мемуарах. Её груди, это были две зрелые и налитые актуальной силой дыни, с большенными нимбами розовых сосков. Ни возраст этой дамы, ни рождение, и вскармливание ими собственных малышей, не попортили природной красы и силы, не сделав их чрезвычайно отвисшими или дряхлыми, как это нередко бывает у дам её возраста. Она имела немного пухлый, но не портящий талии живот, и изумительную по собственной природной красе попу.

Да-да, только конкретно это слово я имею право применить к описанию её 2-ух мраморно белоснежных выступов геометрически правильных по своим пропорциям, и немного оттянутых. (Любовь конкретно к этой части дамских тел, начавшаяся в этой бане, я несу и на данный момент по жизни). А её спина? Это не была спина деревенской дамы, сгорбленная от тяжеленной работы, а по красе и природной грации это была спина богини. Ноги у неё не были бы не стройными, как ты уже додумался, милый читатель. Что касается лона, то смею вас заверить, что оно также соответствовало её красивому лику. Оно, конечно, не было гладко выбритым, как это принято на данный момент, его покрывали не густые, умопомрачительно мягенькие и шелковистые на ощупь (это я ощутил позднее) волоски, через которые верно просматривалось корректность и краса разреза её писи, похожей на эту часть тела моей родной сестры. Ко всему иному тетя, распустив волосы, которые густо легли ей на плечи, и также умопомрачительно скрыли её возраст, стала похожей на молоденькую русалку.

-- Ну что, хороша? – спросила она, делая поворот кругом.

-- Угу ! – только и сумел промычать я в ответ.

-- Сейчас, племянничек, покажи мне свою мужскую красоту, дай как мне её оценить, я ведь по юности с твоим папой тоже в баньке парилась, ну и не только лишь… У него все в порядке было! – произнесла она хитро улыбаясь. Тогда и я в душе отрадно, полностью не смущаясь собственной наготы, и подчиняясь давешнему желанию, стремительно спрыгнул с полка и застыл по стойке «Смирно». Мой, того же белоснежного цвета как попа, но с ярко красной головкой писюн стоял под углом 45 градусов, готовый разрядится в всякую минутку. Он в стоячем положении имел дину 15,5 см (последний застыл изготовлен уже будучи нездоровым), толщину 3 см, и посреди знакомых мальчуганов собственного возраста, я был таки фаворитом по размерам. Волосы на лобке, только начали вырастать, и были по-женски мягенькими на ощупь.

Тётя присела передо мной на корточки, так что мой дружок оказался на уровни её груди, и лаского, взяв поначалу за яйца, погладила его, собственной горечей и ласковой ладонью.

-- А ты уже большой, племяш ! Знала бы, что так, в баню б с тобой не пошла ! – произнесла, она опять смеясь. --- И как с таким писюном парить тебя, ему на головку шапку нужно одеть, чтоб не обжечь, -- продолжая разглаживать и звонко расхохотавшись, воскрикнула она.

-- Тёть Наташ, я вас.., тебя.. лю…, я …-- только и успел ...пролепетать я, как мощным выброс спермы, и связанное с ним удовольствие затуманило мою голову, и я с некий несуразной ухмылкой теряя сознание стал оседать на пол. Тетя не растерялась, и обхватив меня за ноги, прочно прижалась ко мне собственной пышноватой грудью, в которую уперся мой бурно извергающийся писюн, и нежно произнесла :

-- «Ну, писай, писай мне на грудку, на данный момент все отлично будет мальчишка мой», -- после этого лаского положила меня на пол, и выбежала в предбанник.

Пришел я в себя, когда, продолжая лежать на полу, гладко остриженным затылком ощутил бархатистость и тепло тела женщины. Наталья Петровна сама сев на пол и положив голову к для себя на ноги, умывала прохладной водой.

-- Ну что, мужчина, пришел в себя, парится будем ? -- забавно спросила она.

-- Да, только подышать свежайшим воздухом желаю, -- ответил я.

-- Ну, пойдем и подышим, -- уже забавно произнесла она. Я вышел первым, и, оглянувшись, увидел, как она заботливо растерла остатки моей ненамеренной страсти по собственному телу. Малость посидев в предбаннике, уже полностью не смущаясь наготы, мы возвратились в баню, где я получил неплохую порку березовыми вениками по всем частям тела, включая спину и ощущая, что это пошло ей на пользу. Позже мы поменялись местами, я со всей собственной силы, стал веником отхлестать свою тетушку, повышенное внимание, уделяя интимным частям её тела. В этот момент у меня снова случилась наисильнейшая эрекция, и думаю, что если б тетушка снова «потрогала меня», разрядка была бы неминуемой.

После неплохой пропарки, мы решили вымыться. Тетя налила в две шайки воду, и мы стали дружно намыливать для себя головы, а потом смыли их.

-- Давай-ка, потру спинку, -- обратилась ко мне тётя. Я молчком оборотился к ней спиной и ощутил её руки и мочалку не только лишь на спине, да и на других частях тела, которые, включая животик, я вроде бы подсознательно ей подставил.

--- А он все стоит и не падает ! Так и быть попозже помогу для тебя, мученику. А пока потри-ка тетушке спинку, -- произнесла она, смотря на мой вздыбленный писюн, и положив свою шикарное тело на широкую лавку.

Я как и раньше, оставаясь намыленным, с глубочайшим наслаждением стал делать её просьбу, стараясь как можно больше соприкасаться с её телом, не только лишь руками, да и другими частями.

-- Ну, тогда уж и всю меня вымой, я смотрю для тебя дюже это занятие нравится,-- произнесла она делая поворот на спину.

-- С наслаждением, -- осмелев, произнес я, и продолжил такую приятную как себе, и как я сообразил для тёти функцию.

При всем этом, бережна натирая её животик, груди, ноги, включая пальчики на их, но коснутся её лона я все-же не решался.

-- Ну, а писю мою, кому оставил мыть? Разве не охото потрогать? Не поверю! – произнесла она, улыбаясь, и обширно раздвинула свои ноги.

-- Желаю, но боюсь, --промямлил я.

-- А ты не страшись, она у меня не кусается, -- уже смеясь, произнесла она, -- давай смелее. Взяв в руку ароматное «Сиреневое» мыло, я провел им пару раз по шелковистым волосам её лона, ощущая его теплоту и трепетную нежность. Потом тетя взяла мыло из моей руки, малость пристав, и усадив меня рядом собой, стало с силой водить моей ладонью по собственному лону, и я ощутил, как оно стало еще горячее и мягче. Я увидел, как от наслаждения она стала прикрывать глаза. В этот момент неожиданное желание поразила меня как гром, и даже не успев толком поразмыслить я выпалил :

-- Тетя, а можно я тебя там поцелую ?

Она поглядела мне в глаза, и после маленький паузы произнесла :

--Тольку сполосни её.

Почерпнув ковшом теплую воду, я заботливо полил на низ её животика, а потом стремительно припал губками к лону и механично стал лизать его губки, чувствуя одурманивающий узкий запах дамы, и следя, как распускается её бутон. Мои движения не остались не увиденными, тетя лаского взяла мою голову руками, и тихо постанывая, стала посылать низ животика навстречу скупому рту. Потом внезапно отстранила меня, и малость привстав, поглядела на мою писюн, упрямо и покорливо продолжавший стоять, ждя сладкого, спросила :

-- А у тебя с девчонкам это было ? – кивком головы подтверждая, что она имеет ввиду.

Я сходу сообразил о чем она и честно отрапортовал :

-- Никогда.

-- Ну, тогда иди суда. Неплохой ты, прекрасный и уже взрослый парнишка, пусть уже я буду у тебя первой, позже спасибо скажешь … Либо я для тебя не нравлюсь ? – внезапно окончила она.

-- Очень нравитесь, я издавна… --- пытаясь разъяснится начал лопотать я.

-- Молчи ! -- оборвала она меня.

Я стремительно запрыгнул на её розовое тело, и сразу всеми клетками собственного тела ощутил необычную теплоту и нежность этой дамы. Из-за различия в росте, лицом я уткнулся в её пышную и упругую грудь, и начал делать резвые поступательные движения.

-- Ну-ну, какой ты скорый, торопишься что ли куда ? — говоря это, она взяла меня за мальчишеские ягодицы и вжав в себя приостановила мои движения. – Воткнуть поначалу нужно и не спешит, даме тоже наслаждения охото ! – менторски и серьезно произнесла она. С этими словами она малость отстранила меня, взяв мой писюн, она обнажила головку и направила его в себя, опять прижав меня. По различному я представлял для себя эти минутки ранее, но когда нежные стены вагины этой дамы стопроцентно впитали мой отросток, и она каким-то неизвестными для меня усилиями сжало его, сердечко моё опять неистово застучало, и я поразмыслил, что это самый наилучший денек в моей жизни и сейчас можно умереть.

-- Ну а сейчас двигайся во мне, но только лаского и не торопясь, -- нежно скомандовала она.

Тогда я начал уже неспешные и нежные движения, в такт навстречу движениями тети, чувствую по её вздохам как очень она начинает возбуждаться, а потом шепнула :

-- На у сейчас, быстрей, быстрей мой мальчишка !

Я ускорил свои движения, и, конечно навечно меня не хватило, но в момент собственного первого реального оргазма, по тем бурным и резким посылам её тела, клику и следовавшему за ним затишью, спустя некое время я сообразил, что возлюбленной тетушке было доставлено истинное женское наслаждение, о котором она мне и гласила. Еще малость полежав и отдохнув, мы стремительно сполоснулись, оделись и пошли в дом пить чай, и что умопомрачительно никакой боли в спине я уже не чувствовал.